Редкий гость городов Кавминвод, не говоря уже о жителях, не видел скульптурное изображение Л. Толстого в одно-именном пятигорском сквере, памятник доктору Ф. Гаазу в Железноводске или барельефы, установленные там же на тематических площадках Каскадной лестницы. Это лишь часть работ Светланы Аваковой – скульптора, члена Союза дизайнеров России и Творческого союза художников, доцента Высшей школы дизайна и архитектуры ПГУ.

– Светлана Ивановна, когда вы открыли в себе желание создавать что-то своими руками?

– Этот дар передали мне мои предки. Дед Петр Кириллович Старцев, 1863 года рождения, работал на архангельских верфях, строил корабли. А еще он делал наличники, красивую северную мебель. Папа был связистом, в войну восстанавливал электрические сети, в том числе во время блокады Мурманска. С детства знала, что он может все: смастерить стул, буфет и что угодно еще. А я ему помогала. Он говорил, что у меня, младшей (в семье нас четверо), золотые ручки: жаль, что не мальчиком родилась. Действительно, за что бы ни бралась, все получалось. И мне это очень нравилось.

– Как начался ваш путь к скульптуре?

– Окончив в Мурманске художественную школу, приехала в Ленинград поступать в Художественное училище имени В. Серова. Там увидела объявление о наборе на отделение скульптуры. Не знаю почему, но без раздумий подала документы, хотя по совету преподавателей собиралась стать живописцем. Учеба давалась легко, потому что я многое умела, а скульптура – это большей частью ремесло. В мастерских мы работали в разных материалах: дереве, гипсе, глине, воске, бронзе, камне. У нас были хорошие педагоги. Они закупали большие куски мрамора, на летней практике мы делали копии греческих статуй, портретов, бюстов в натуральную величину. В Высшем художественно-промышленном училище имени В. И. Мухиной (сейчас Академия Штиглица) изучали уже монументальную скульптуру, работали с архитекторами, с пространством.

– Светлана Ивановна, вы автор скульптурных портретов многих исторических личностей. Как создавались эти образы?

– Приходилось знакомиться с биографиями героев, стараться понять, какими были эти люди, каков их внутренний мир, изучать доступные изображения. Это долговременный труд. А когда уже погружен в работу, наступает момент, когда скульптура вдруг оживает: у нее появляется мимика, глаза начинают смотреть на тебя. Помните Галатею – ожившую статую, вырезанную Пигмалионом? Это удивительное состояние. Из-за большого количества фотографий разного времени у меня долго не получался барельеф Станислава Говорухина. И вдруг он стал со мной разговаривать. Я вложила в руку режиссера трубку, и вышел хороший узнаваемый образ.

– А как создавался бюст Толстого, за который вы были удостоены медали «За заслуги перед Пятигорском»?

– Изучала портреты и скульптуры известных мастеров, в том числе бюст работы Голубкиной. Лев
Николаевич прожил долгую жизнь, поэтому встал вопрос, каким его изобразить. Сначала хотелось сделать его молодым, как во время пребывания на Кавказе: без знаменитой бороды, в сюртуке, сидящим, а у ног расположить маленькую собачку. (В Пятигорске Толстой написал рассказ «Булька».) Но далеко не все знают, как Толстой выглядел в молодости. Поэтому я сделала его облик узнаваемым. В бюсте трудно передать движение или устремление. А вот за счет маленьких деталей это можно выразить. Здесь струящаяся борода сделана как бы одним мазком, в движении. В совокупности образ получился. Бюст простоял 15 лет. Хорошо, что три года назад мы перевели его из бетона в бронзу. С ней ничего не происходит, она красиво стареет.

– Создание скульптурного произведения – сложный технологический процесс, занимающий много времени. Расскажите о нем, пожалуйста.

– Все проекты начинаются с работы моего мужа. Георгий Михайлович Аваков, член Союза дизайнеров России и Творческого союза художников, доцент ВШДиА – средовой дизайнер. Перед ним стоит целый ряд задач: определить объем в заданном пространстве, размер будущей скульптуры; решить, нужна ли подсветка, учитывая изменения в освещении памятника в течение дня; продумать вопросы благоустройства и т. д. Разрабатывается эскиз-модель, далее следует утверждение проекта, и только потом можно приступать к работе в натуральную величину. Продумываешь множество мелочей. Скульптор должен обладать инженерными навыками, учитывать все. В процессе создания изделия есть много этапов. Самый замечательный из них – когда уже набрана форма и надо делать детали, когда скульптура вот-вот должна ожить. Потом еще формовка, отливка, перевод в материал. Мы используем ростовские литейные мастерские. Там очень хорошие специалисты. Перевезти изделие и установить на место, где оно должно стоять, – это тоже требует опыта. Как его укрепить, надо ли делать фундамент, кого привлечь из мастеровых и т. д. То есть это большой процесс, дело не одного человека.

– В каких материалах вы работаете?

– Во всех: дереве, металле, гипсе, камне (мраморе, граните). Мрамор – очень легкий материал. Он рубится как сахар, пластиночками. Гранит – это серьезнее, сложнее. Каждый удар – взрыв, ямочки получаются. Он и формируется тяжело. Любимое – это, конечно, глина. А потом переводить в бронзу, потому что бронза передает каждый мазок автора. В мягком материале можно многого достичь, а металл обогащает форму. И главное – он ее делает вечной. В скульптуре много своих изобразительных средств и новых материалов. Есть и кинетические скульптуры, которые двигаются, вращаются и т. д. Можно воплотить любой замысел. Главное – должна быть какая-то идея: нет смысла делать работу, если в ней не заложены человеческие эмоции. Важно иметь вкус, чтобы это не превратилось в технологию ради технологии, и отстаивать его перед заказчиком.

– Над какими проектами трудитесь в настоящее время?

– Недавно завершили портретный барельеф Федора Гааза. Он выполнен в гипсе, есть мемориальная доска с текстом. Это заказ для католического храма в Пятигорске. Открытие 18 июля. Сотрудничество с храмом продолжается.

– Чей еще скульптурный образ хотелось бы создать?

– Я принимала участие в конкурсе, посвященном первым архитекторам Пятигорска. Вместе с Георгием Михайловичем мы создали свой проект: стелу с ангелом, который держит два венка (это два брата Бернардацци). Жаль, что конкурс остался незавершенным. Хотелось бы сделать что-то в память о них. Это необходимо для города.

– Светлана Ивановна, чем занимаются ваши дети? Они не пошли по вашим с Георгием Михайловичем стопам?

– Сын Илья – дизайнер. Дочь Елена по образованию химик, окончила Санкт-Петербургский университет, работала в реставрационном отделе Эрмитажа. Сейчас живет на КМВ. Труд скульптора – непростое дело. Это и творческие поиски, и борьба с материалом, который нужно покорить, преодолеть безжизненность камня, дерева или глины и создать полнокровный художественный образ. Это и тяжелая физическая работа. Но Светлане Ивановне Аваковой, невысокой хрупкой женщине и большому мастеру, удается справляться со всем и создавать произведения гармоничные, пленяющие зрителей глубоким смыслом и высоким уровнем исполнения.