Позвольте предложить вашему вниманию мой любимый сюжет из детства лучшего друга Андрея Клименко. В 60-х годах прошлого века мы с ним сидели за одной партой в первой школе моего родного Кисловодска.
Его отца, крупного военврача, перевели из приморского Батуми в наши горы. С повышением в звании и назначением на должность начальника богатейшего в военном ведомстве санатория. И дали большую, прекрасно отремонтированную квартиру в старинном доме с садом на Дзержинского, у подножия легендарной Каскадной
лестницы.
Быстро подружившись, мы с Андрюшей у них на кухне, под чай с хачапури, слушали истории его бабушки, уроженки и патриотки Батуми. Там мне пришла в голову мысль сделать из них рассказ о жизни людей в колоритном приморском городе. Бабушка идею одобрила и сказала: «Возьми в компанию своего батумского друга». Андрюша загорелся и тут же придумал нам на двоих литературный псевдоним Какабад. Пояснил, что это батумское производное от грузинского хохоби, по-русски перепёлка, из которой готовят чахохбили. А мудрая бабушка предложила название «Как пили кофе в Батуми». Заявив, что главное в батумском колорите – это кофе.
Мечтая стать журналистом, я тогда слал заметки в газету «Кавказская здравница». Читавший их незабвенный наш словесник Виталий Фёдорович, по-школьному Веталь, свалил на меня стенгазету «Юность», заниматься которой никто в школе не желал. Приказ я выполнял, держа в уме характеристику для поступления через год на журфак. Андрей мне помогал: раздобывал дефицитный ватман в заведении у отца, с позволения которого мы на санаторной первоклассной пишущей машинке отстукивали поздравления с праздниками; перепечатки комментариев к юбилеям классиков и прочих знатных людей; строгие директорские ЦУ; трогательные вирши соучениц; призывы доблестно трудиться на субботниках; перлы о спортивных достижениях соучеников. И всё такое прочее… С помощью «Кофе» мы с Андреем вознамерились унылую эту «Юность» взбодрить.
Как учил на своих уроках Веталь, перво-наперво составили план, по ходу дела многократно менявшийся. Решили, что повествование пойдёт от лица некоего местного жителя. Трудились в Андрюшиной комнате: у меня на Урицкого такой роскоши не имелось. На бумагу текст с помощью авторучки клал я. А Андрей, заложив руки за спину, ходил от окна к окну: так он сам себе казался умнее. Покуривавшие, мы с ним время от времени прятались в саду за домом. Бабушка потчевала нас мастерскими хинкали, нашедшими отражение в нашем творчестве. Обсуждали приходившие в головы слова и выражения, на письме звучавшие иначе, чем будучи сказаны. Придя с работы, поужинав и надев очки, отец Андрея, строгий партиец, читал текст и укрощал наши вольные порывы. С укоризной качая головой на деликатных пассажах, проповедовал, что пер-вич-на ма-те-рия, а со-зна-ние вто-рич-но. Не очень его понимая, мы покорно соглашались. Однако в сегодняшней версии «Кофе» я в некоторых местах всё же нашу юношескую фантазию пригладил… Результат трудов представили Веталю. Публикацию он запретил. Если прочтёте «Кофе», сами поймёте почему: на дворе был 64-й год.
К тому моменту в классе появилась новенькая, белокурая Валя. Мой друг тут же влюбился, и потому она стала нашей первой читательницей.
Я тому противился: тексту надо было дать отлежаться. Но Андрею не терпелось… И к лучшему: воодушевившись успехом «Кофе» у барышни, он быстренько накатал рассказ о безымянной
девушке и прогулках с ней по величественному кисловодскому парку. Подписал его
Какабад и дал мне почитать. Однако под влиянием застенчивой Вали публиковать в «Юности» не позволил. Мне до сих пор жаль… Андрей и другие свои вещи подписывал Какабад. Я же этим странноватым для русского уха псевдонимом не
пользовался.
Ровесники, мы с Андреем не были схожи.
Я был спортивен и боек, Андрюша – сгорблен и неповоротлив. На уроках физкультуры его приходилось подсаживать на турник. Вытащить в высокие, всегда праздничные Кавказские горы удавалось редко. Отца огорчала сыновья
неуклюжесть, которую он объяснял женским воспитанием: сам-то, мол, всё время на работе.
В моём присутствии сказал ему, помнится, на армейском языке: «Не можешь – научу. Не хочешь – заставлю». И по окончании школы определил сына в военный иняз в Москве. Как и следовало ожидать, семья вскоре последовала за единственным отпрыском. Кисловодские свои хоромы они со слезами на женских глазах поменяли на стандартную квартиру в небоскрёбе у метро «Юго-Западная». Где по их кончине поселился Андрей с женой Магдаленой.
После учёбы на многозначительно Танковом проезде служба у Андрея была связана с перемещениями по всему миру. Я же гонялся за редкой в провинции работой переводчика (журфак обошёлся без меня, но это другая история). Виделись мы не часто. За рюмкой задавались традиционным в те годы вопросом: доживём ли до нового века? Дожили оба. Андрей скончался в десятом году. Скоро встретимся.
Хорошо отлежавшийся «Кофе» мы в первый раз опубликовали на веб-сайте московских друзей Андрея. В память об Андрюшиной бабушке сегодня я слегка изменил заголовок, и он теперь звучит «Как пили кофе в Батуме»: так город звался в её юности.